Юрий Слезкин. «Дом правительства. Сага о русской революции»
Где жило и во что верило первое поколение советских аристократов — чувствительных и жестоких, начитанных и нетерпимых. В изложении русско-американского историка Юрия Слезкина, большевики, переехавшие в Дом на набережной, — сектанты, которые дождались своего Апокалипсиса; уникальное религиозно-политическое движение, которое сумело в относительно короткие сроки захватить власть над огромной территорией — и заразить своей верой миллионы человек. Важная подробность: изначально «Дом правительства» был написан по-английски; автор сам взялся переводить книгу на русский — и в итоге как бы пересочинил ее заново.
Мара Олтман. «Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)»
Редкая в здешних водах рептилия — не то бесстрашная автобиография, не то журналистское расследование. Сплав двух подходов обеспечивает повествованию безупречную доверительно-ироничную интонацию; острая тема — человеческое тело и связанные с ним предрассудки и заблуждения — бесперебойно снабжает автора комическим и научным материалом. На выходе получается лихой стендап-ликбез — с очевидными и ненавязчивыми при этом феминистскими акцентами.
Андре Асиман. «Назови меня своим именем»
Двенадцатилетней уже давности (или выдержки) роман, приобретший с выходом экранизации новых поклонников, — раскованная и эмоциональная квир-проза, одинаково внимательная к чувству и чувствительности. В русском переводе знаменитые сцены выглядят особенно вызывающе, но это явно не проблема первоисточника: без регулярных упражнений в описании «скрещенья рук, скрещенья ног» местный эротический словарь так и останется на уровне прелой бунинской прозы.
Дэвид Мэмет. «О режиссуре фильма»
Несколько лекций автора «Неприкасаемых», «Плутовства» и «Ронина» — внятная альтернатива его же сценарному курсу, который недавно появился на сайте MasterClass. Подобно другим мэтрам драматургии вроде Роберта Макки или Кристофера Воглера, Мэмет прежде всего ценит в кино сюжет; соответственно, задача всякого начинающего сценариста или режиссера — овладеть искусством организации повествования, а уже потом думать о красоте картинки и прочих средствах выразительности. Звучит немного бескрыло, но в мэметовском голосе столько опыта и внутреннего достоинства, что к нему хочется по крайней мере прислушаться.
Майкл Шейбон. «Союз еврейских полисменов»
Похоже, «Азбука» объявила операцию «Шейбон»: разжившись правами на книги пулитцеровского лауреата 2001 года, издательство рассчитывает заново влюбить читателя в автора, которого в России прежде знали как Чабона. «Союз еврейских полисменов» построен на фантастическом допущении: а что если Вторая мировая война закончилась ядерной бомбардировкой Берлина, Кеннеди женился на Мэрилин Монро, а евреи вынуждены были поселиться на Аляске вместо Палестины? К этой истории, за которую Шейбон получил премию «Хьюго», одно время присматривались Коэны: они даже написали предварительную версию сценария. Ничего, увы, из этого не вышло, но в январе стало известно: экранизация все-таки состоится — похоже, в виде сериала для кабельных каналов и стриминговых сервисов.
Всеволод Зельченко. «Стихотворение Владислава Ходасевича «Обезьяна»: Комментарий»
В конце прошлого года в «Новом издательстве» вышел «Комментарий к “Дару”» — огромная по размаху изысканий и фактическому (количество страниц) своему объему работа набоковеда Александра Долинина. Разбор стихотворения Владислава Ходасевича «Обезьяна» — проект как будто более скромный, но с издательской точки зрения столь же амбициозный. Это вдумчивое исследование относительно короткого (56 строк) произведения, рассчитанное на читателя, которому кропотливое восстановление контекстов и смыслов дороже кричащих о себе открытий и парадоксальных интерпретаций.
Курцио Малапарте. «Бал в Кремле»
Текст, который меньше всего ждешь от «Редакции Елены Шубиной», — перевод романа итальянского журналиста Курцио Малапарте («Шкура», «Капут»), который в разное время флиртовал с фашизмом, коммунизмом и маоизмом. Аннотация обещает смешение реальных и вымышленных подробностей о жизни советской элиты 1930-х годов; название — само собой, невольно — напоминает об одной из самых известных сцен последнего булгаковского романа: думается, сличение «Бала…» и «Мастера и Маргариты» составит отдельное читательское удовольствие.
Александр Воронский. «За живой и мертвой водой»
Воспоминания одного из самых ярких деятелей советской культуры 1920-х — литературного организатора, публициста и большевика с особым мнением. О том, чего стоила Воронскому независимость суждений, свидетельствует дата его смерти: Воронский был расстрелян в 1937 году — через 10 лет после исключения из партии. Сейчас «За живой и мертвой водой» читается как авантюрный роман вроде «Записок революционера» князя-анархиста Петра Кропоткина; современники — например, близкий Воронскому Варлам Шаламов — воспринимали эту книгу как практическое пособие для подпольщиков; протокол, согласно которому революционер должен вести себя в критических ситуациях.
Отесса Мошфег. «Мой год отдыха и релакса»
Горячо обсуждавшийся в англоязычной прессе роман о депрессии — опустошающем равнодушии к себе и окружающим и сопровождающей его медикаментозной интоксикации. Стилистически и, пожалуй, даже тематически второй роман Мошфег напоминает уэльбековскую прозу — те же сардонические описания современных форм человеческого общежития, сформулированные апатичным рассказчиком (в данном случае рассказчицей). На обложке Лина Данэм обещает комедию, но это, конечно, преувеличение: «Это охрененно печально» — вот более точное резюме книги.
Джон Элиот Гардинер. «Музыка в небесном граде. Портрет Иоганна Себастьяна Баха»
Выдающийся современный дирижер пытается понять Баха через его творчество — и наоборот, увидеть в его заурядной, в общем-то, биографии предпосылки для создания известных на весь мир шедевров, вот эту самую вынесенную в заголовок музыку в небесном граде. Что получилось лучше, можно будет спросить у автора лично: есть вероятность, что Гардинер осенью приедет в Россию.
Элизабет Боуэн. «Смерть сердца»
Негромкая британская классика ХХ века — не отказывающаяся от остеновских, условно говоря, психологических наработок и не игнорирующая модернистские поиски блумсберийского кружка во главе с Вирджинией Вулф. В центре сюжета — приключения 16-летней сироты в Лондоне; ключевой мотив, как нетрудно догадаться из названия, — утрата невинности и наивности. Книгу переводила на русский Анастасия Завозова («Щегол», «Маленькая жизнь», «Девочки»), а значит, читатель вправе рассчитывать на любовное следование первоисточнику — со всеми его труднопередаваемыми полутонами.
Асгер Йорн. «Естественная история Рая»
Одна из самых любопытных книжных инициатив этого года принадлежит поэту Игорю Булатовскому — основателю Издательства Яромира Хладика, которое будет специализироваться на разного рода диковинах. В качестве примера — ернический религиозный трактат соучредителя Ситуационистского интернационала Асгера Йорна. В священных книгах он — вопреки расхожим представлениям — обнаруживает мощнейший феминистский заряд и с ужасом (наигранным или нет, пусть решает читатель) описывает перспективы отношений полов: «Мужчине, который в наши дни уже поставляет основной материал для обвинений в преступлениях и тюремных списков, только и останется, что ждать, глядя, как постепенно исчезает его род, если тому не удастся достаточно феминизироваться, чтобы суметь выжить, но это станет всего лишь отсрочкой».
Андрей Бабиков. «Прочтение Набокова: Изыскания и материалы»
Еще один пример филологии высокого полета — посвященный Набокову сборник статей и архивных находок (от неизвестных писем до второй части «Дара»), который подготовил исследователь и переводчик Андрей Бабиков. Не проводя жестких разграничений между русскими и американскими годами творчества классика, он изучает эволюцию отдельных замыслов и освещает малоизвестные эпизоды набоковской биографии. Центральный, если так можно выразиться, образ этой книги — метаморфоза, превращение и приращение идей и образов. Бабиков ищет (и находит) «первые маленькие пульсации» «Лолиты» в ранних набоковских вещах, комментирует его поздние, не оцененные пока по достоинству книги и показывает, в каком окружении формировался и обтачивался этот талант — что бы сам писатель ни говорил о своем презрении к литературным объединениям.
Рене Жирар. «Ложь романтизма и правда романа»
Рене Жирар в интеллектуальных разговорах прочно занял место Вальтера Беньямина — теперь через его оптику воспринимают большие и малые катастрофы XX века, к месту и нет поминая «миметический принцип» и «козла отпущения». Эта книга — повод всерьез освоить жираровский интеллектуальный словарь и проникнуться его размышлениями о том, как менялась европейская литература от Сервантеса до Пруста и при чем здесь христианство.
Алекс Месуди. «Культурная эволюция. Как теория Дарвина может объяснить человеческую культуру и объединить социальные науки»
Междисциплинарный нон-фикшн о том, как теория эволюции может помочь при изучении экономики, государственной политики и культуры. Пафос автора — в том, чтобы доказать: сейчас идея единой социальной науки может выглядеть непродуманно, но движение в эту сторону в конце концов неизбежно — слишком уж подозрительны параллели в открытиях в разных областях знания.
Павел Пепперштейн. «Странствие по таборам и монастырям»
Большой русский художник и писатель стал работать в абсолютно поп-культурном ритме: по книге в год. Впрочем, справедливости ради, «Странствие…» печатается в журнале «Носорог» с 2015 года — и вот теперь наконец выходит отдельным томом. Издатель Катя Морозова аттестует новую прозу Пепперштейна как «прекрасные галлюцинаторные узоры в романной форме», и тут стоит вспомнить, что это всего лишь второй его роман, готовящийся к публикации через 17 лет после «Мифогенной любви каст» и тоже рассказывающий о путешествии — только теперь по современным культурным сообществам.
Джеффри Евгенидис. «Найти виноватого»
А вот Джеффри Евгенидис пишет со скоростью Донны Тартт — по роману в декаду. «Найти виноватого» — сборник его коротких вещей, то совсем тесно связанных, то более свободно пересекающихся с «Девственницами-самоубийцами», «Средним полом» и «А порою очень грустны…». Это обстоятельство не должно отпугивать читателя со стороны: Евгенидис сочиняет в той же эмоциональной традиции, что и уже знакомый широкой публике Джонатан Франзен: они, кстати, дружат.
Джеймс Эдмунд Хартинг. «Орнитология Шекспира»
Книга из категории «нечаянная радость» — в том смысле, что в каком-нибудь большом издательстве стародавнее исследование птиц в шекспировских произведениях даже не взяли бы в руки: слишком уж специальный сюжет. То ли дело small press: libra выпустит «Орнитологию Шекспира» в удобном карманном формате и с иллюстрациями Чарлза Фредерика Танниклиффа: красота, которая всегда с собой.
Эми Демпси. «Сюрреализм»
Складный рассказ о том, почему сюрреализм возник именно в 1920-е годы, как формировалась техника представителей этого течения, чем отличается сюрреализм в кино, живописи и скульптуре и на кого он в конечном счете повлиял — с точки зрения идей и стиля. Для такого, очевидно, вводного издания книга оснащена на диво внятным аппаратом — видно, чтобы сразу приучать читателей к культуре сносок и примечаний.
Джозеф Макэлрой. «Плюс»
Фееричный лингвистический сай-фай: попав на орбиту, мозг начинает осознавать себя, перебирать воспоминания и всячески развиваться; возникают даже мысли о собственном теле. «Плюс» вышел 40 лет назад, и так бы, наверное, и остался здесь достоянием энтузиастов, для которых сложная американская литература не заканчивается на Пинчоне и Делилло, если бы на роман Макэлроя не положила глаз команда журнала Pollen. Они нашли переводчиков, обзавелись маститым редактором и собрали деньги на издание этого мудреного и поэтичного текста. Судя по темпам краудфандинга, эксперимент себя явно оправдал — интересно, какого подвального классика ждать следом.
