30 октября в России – День памяти жертв политических репрессий. В преддверии важной даты мы решили попросить учителя истории и блогера Тамару Эйдельман рассказать о книгах, посвященных этой теме, которые стоит обязательно прочитать.
Рахметов, герой романа Николая Чернышевского «Что делать?», предпочитал читать только «капитальные», самые главные книги. Не всегда могу с ним согласиться, но в случае со сталинской эпохой, наверное, надо начать именно с капитальных книг — русская литература знает несколько выдающихся произведений, без которых невозможно представить ни культуру, ни историю ХХ века.
«Архипелаг ГУЛАГ», Александр Солженицын
Прежде всего, конечно, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Книга, которой он отдал много лет своей жизни, книга, ради которой многие люди рисковали свободой, спокойствием, а некоторые и жизнью. К «Архипелагу ГУЛАГ» есть много претензий: где-то есть искажения исторических фактов — я была знакома с человеком, прошедшим через восстание в Кенгире, который яростно доказывал, что Солженицын все написал неправильно. Но стоит вспомнить, что подзаголовок книги — «Опыт художественного исследования». Эта книга — на стыке истории и литературы. Она невероятно субъективна, можно спорить с ней по конкретным деталям, но в целом «Архипелаг ГУЛАГ», прежде всего, формирует образ той страшной эпохи. Для меня это книга номер один из тех, что рассказывают о репрессиях.
Конечно, за «Архипелагом ГУЛАГ» в моей душе идут и «Один день Ивана Денисовича», и особенно мной любимый роман «В круге первом», и «Раковый корпус». Здесь нет особых ужасов, ведь тот день, который на наших глазах проживает Иван Денисович, — это СЧАСТЛИВЫЙ день в лагере. А герои «В круге первом» находятся в том кругу ада, где еще нет мучений, а только тоска. А действие «Ракового корпуса» происходит уже после смерти Сталина, когда что-то начинает меняться, но до серьезных перемен еще очень далеко. Но от этого все эти книги не становятся менее страшными, может быть, даже наоборот. Роман «В круге первом» кажется мне особенно важным, потому что для меня эта книга о том выборе, который приходится делать людям в экстремальных ситуациях, и о том, с чем может столкнуться любой из нас.
«Колымские рассказы», Варлам Шаламов
Еще одна великая книга о сталинском времени — это, конечно, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Страшная, мучительная книга, которую очень трудно читать. При этом удивительным образом тоже, как и «Архипелаг», вроде бы «простое», почти документальное повествование, а на самом деле — невероятно тонкая и сложно организованная литература. Это, кстати, очень интересно показала Елена Михайлик в своей книге «Незаконная комета. Варлам Шаламов: опыт медленного чтения».
Отношения Шаламова и Солженицына складывались непросто, и сегодня их любят противопоставлять друг другу. А я этого делать не хочу. Для меня и «Архипелаг ГУЛАГ», и «Колымские рассказы» — это великие книги, непохожие друг на друга и все-таки друг друга дополняющие.
«Жизнь и судьба», Василий Гроссман
Еще одна классическая книга — это «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. Обычно ее определяют как «книгу о войне» или «книгу о Сталинградской битве», — но это неправильно. Само название говорит о сути книги — это роман о судьбах России и ее людей в ХХ веке. Рукопись книги неслучайно была изъята у автора сотрудниками КГБ — Гроссман последовательно и продуманно проводит в ней параллель между гитлеровским и сталинским режимами, между уничтожением евреев и уничтожением крестьянства в годы коллективизации. И судьбы героев в военные годы тоже оказываются неразрывно связаны с тем, что происходило в стране и в 1930-е, и в 1940-е годы. Сегодня роман Гроссмана может показаться слишком тяжеловесным, слишком погруженным в российскую традицию мощных и неторопливых произведений. Читать его нелегко. Но когда читаешь, то многое приобретаешь.
«Хлеб для собаки», Владимир Тендряков
Владимир Тендряков казался вполне «официальным», признанным советским автором, писавшим неплохие, но не слишком заметные повести из жизни деревни. А после его смерти оказалось, что он писал в стол мучительные рассказы и повести. Наверное, самое известное сегодня его произведение — рассказ «Хлеб для собаки», написанный от имени мальчика, который пытается как-то примириться с ужасами коллективизации и видом умирающих от голода людей. Понимая, что всех ему не накормить, он начинает кормить собаку. И это ведь не только рассказ о страшном голоде, это еще и прекрасное описание психологического механизма, через который в той или иной мере проходили и проходят многие: как жить, когда вокруг такой ужас?
Мне не менее важной кажется еще одна повесть Тендрякова — «Охота», это история о «борьбе с космополитизмом», одной из важнейших и тяжелейших кампаний сталинской поры, сыгравшей мрачную роль в уничтожении советской культуры и науки. И здесь снова не просто рассказ о репрессиях, а описание того, как ведут себя люди в экстремальной ситуации, когда одни превращаются в жертв, другие — в охотников, третьи (как им кажется) — в сторонних наблюдателей.
«Зулейха открывает глаза», Гузель Яхина
Роман Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» вызвал бешеные споры — особенно после выхода сериала. На него набросились все кто мог. Феминистки — за то, что героиня оказывается способна испытать любовь к своему тюремщику. Многие жители Татарстана — за то, что главным светом в жизни Зулейхи стал русский Иван. Не берусь судить о том, оскорбила ли Гузель Яхина чьи-то чувства. Очень жаль, если так, хотя ясно, что такой цели она не ставила. Мне-то как раз кажется, что это прекрасная книга о любви, и еще неизвестно, кто кого спасает и учит в этой жизни — НКВДшник Иван ссыльную Зулейху или она его. Для меня это книга о том, как ужасно история обходится с людьми — и с жертвами, и с палачами — и как люди, несмотря ни на что, тянутся к свету и любви. Все время внутренне противопоставляю эту книгу фильму «Ночной портье» — тоже о любви палача и жертвы — и делаю выбор в пользу романа Яхиной, уж простите…
«Вечная мерзлота», Виктор Ремизов
И совсем новое удивительное явление. Прогремевший в последние два года роман Виктора Ремизова «Вечная мерзлота» показал, во-первых, что можно по-прежнему писать традиционный роман, который будет восприниматься как невероятно актуальное чтение, и, во-вторых, что по-прежнему раны сталинского времени не зажили и нам есть что об этом сказать. Ясно, что это грустно. И в то же время прекрасно, что русская литература продолжает исследовать величайшую травму нашей истории ХХ века и делает это художественными средствами. О «Вечной мерзлоте» уже пишут как о новом классическом произведении, как об удивительном открытии — и это лишний раз показывает, что русская культура жива и самая страшная трагедия способна породить катарсис.
